Туве Янссон

Опасное лето

Первая глава

О берестяном кораблике и огнедышащем вулкане

Мама Муми-тролля сидела на крыльце, на самом солнцепеке, и мастерила кораблик из бересты.

«Насколько я помню, у галеаса [1] два больших паруса сзади и несколько маленьких треугольных впереди, у бушприта» [2] , — думала она.

Больше всего пришлось повозиться с рулем, а вот трюм получился легко и быстро. И маленькая крышка для люка, которую мама сделала из бересты, была точь-в-точь такой, как нужно. Крышка плотно закрыла отверстие, а ее тонкие края оказались вровень с палубой.

«Теперь галеасу и шторм не страшен», — подумала про себя мама и с облегчением вздохнула.

Рядом на ступеньках, поджав колени к груди, сидела Мюмла и наблюдала, как Муми-мама укрепляет штаги [3] булавочками с головками из цветного стекла, а макушки мачт украшает красными флажками.

— Кому достанется этот кораблик? — замирающим голосом спросила Мюмла.

— Муми-троллю, — ответила Муми-мама и стала искать в шкатулке подходящую цепочку для якоря.

— Не толкайся! — раздался тонюсенький голосок из шкатулки.

— Душка! — сказала Муми-мама Мюмле. — Твоя сестричка снова в моей шкатулке. Там полно иголок, смотри, чтобы она не укололась.

— Мю! — строго прикрикнула Мюмла, пытаясь вытащить сестру из мотка шерсти. — Сейчас же вылезай!

Но малышка Мю еще глубже зарылась в нитки, а потом и вовсе исчезла в них.

— Просто беда, что она уродилась такой маленькой. Никогда не знаешь, где она, — пожаловалась Мюмла. — А ты не сделаешь берестяной кораблик и для нее? Тогда Мю сможет плавать в бочке с водой, и я, по крайней мере, не буду ее искать.

Мама засмеялась и вытащила из сумки кусочек бересты.

— Как ты думаешь, он выдержит малютку Мю? — спросила она.

— Конечно, — обрадовалась Мюмла. — Но тебе придется сделать еще и спасательный пояс из бересты.

— Можно, я порежу нитки? — запищала Мю из шкатулки.

— Сделай милость, — согласилась Муми-мама.

Она сидела и любовалась парусником, раздумывая, не забыла ли она сделать еще какую-нибудь деталь? Внезапно прямо на палубу кораблика, который мама держала в лапах, стал медленно опускаться большой черный клок сажи.

— Фу-фу! — воскликнула, сдув сажу, Муми-мама.

Но в воздухе кружилось столько хлопьев сажи, что скоро Муми-мама запачкала себе мордочку.

— Просто беда с этой огнедышащей горой! — вздохнула она и поднялась на ноги.

— Огнедышащей горой? — удивилась малышка Мю и высунулась из шкатулки.

— Ну да, здесь поблизости есть гора, которая начала извергать огонь, — пояснила Муми-мама. — А теперь еще и сажу. С тех пор, как я вышла замуж, она молчала, а вот сейчас, стоило мне повесить белье сушиться, она расфыркалась, и все мое белье почернело…

— Значит, скоро все сгорит! — радостно закричала Мю. — Сгорят все дома, сады, игрушки муми-троллей, сгорят даже их маленькие братики и сестрички!

— Глупости говоришь! — Муми-мама смахнула с мордочки сажу и пошла искать Муми-тролля.

У подножия холма, справа от того места, где между деревьями висел гамак папы Муми-тролля, находилось небольшое болотце, наполненное прозрачно-рыжеватой водой. Мюмла всегда утверждала, что посредине оно — бездонное. Наверно, она была права. По краям болотца росли кустики с глянцевитыми широкими листьями, на которых отдыхали стрекозы и водяные пауки, а под водой с важным видом шныряли длинноногие козявки. Чуть глубже золотистым блеском светились лягушачьи глаза, а порой можно было видеть быстро скользящие тени каких-то таинственных лягушачьих родичей, живших в самой глубине болотца, в иле.

Муми-тролль, свернувшись клубочком на зеленовато-желтом мху и осторожно поджав под себя хвост, лежал на своем обычном месте (вернее, на одном их них). Задумчиво и умиротворенно глядел он на воду, прислушиваясь к шороху стрекозиных крыльев и сонному жужжанию пчел.

«Кораблик для меня, — думал он. — Он обязательно будет моим! Летом мама всегда мастерит первый берестяной кораблик тому, кого больше всех любит. Правда, она иногда отдает кораблик кому-нибудь другому, чтобы никого не обидеть. Сейчас я загадаю: если этот водяной паук поплывет на восток, шлюпки на кораблике не будет. Если же паук отправится на запад, мама сделает шлюпку, такую крохотную, что ее и в лапки страшно взять».

Водяной паук лениво потащился на восток, и на глаза Муми-тролля навернулись слезы.

Внезапно зашуршала трава, и среди ее метелок показалась Муми-мама.

— Привет! — сказала она. — У меня для тебя кое-что есть.

Она осторожно спустила парусник на воду. Он плавно и красиво закачался над своим зеркальным отражением и сразу же тронулся в путь, словно всегда только и делал, что плавал.

И хотя Муми-тролль увидел, что мама забыла сделать шлюпку, он ласково потерся мордочкой о ее мордочку (ощущение было такое, будто прикасаешься к белому бархату) и сказал:

— Такого хорошего кораблика у тебя еще никогда не получалось!

Они сидели рядышком на мху и смотрели, как парусник пересек болотце и причалил к маленькому листочку.

Они слышали, как неподалеку от дома Мюмла звала малышку Мю.

— Мю! Мю! — кричала она. — Несносный ребенок! М-ю-ю-ю! Приди только домой, я от таскаю тебя за волосы!

— Она снова где-то спряталась, — догадался Муми-тролль. — Помнишь, как мы нашли ее в твоей сумке?

Муми-мама кивнула. Она сидела, свесив мордочку к зеркальной глади воды, и рассматривала дно:

— Там что-то блестит! — показала она.

— Твой золотой браслет, — предположил Муми-тролль. — Или браслетик фрекен Снорк. Хорошо я придумал?

— Очень! — ответила мама. — Теперь мы всегда будем хранить наши украшения в прозрачно-рыжеватой воде. Там они кажутся куда красивей.

Мюмла стояла на крыльце и охрипшим голосом все еще звала сестренку. Она знала, что малышка Мю сидит в одном из своих многочисленных тайничков и хихикает.

«Ей бы выманить меня отсюда с помощью меда, — думала Мю, посмеиваясь, — и отколотить хорошенько, когда вылезу!»

— Послушай-ка, Мюмла! — закричал Муми-папа, сидя в своей качалке. — Если ты будешь так кричать, она никогда не придет.

— Я кричу только для очистки совести, — деловито пояснила Мюмла. — Когда мама уезжала, она сказала: «Я оставляю на тебя младшую сестру. Если ты не сможешь воспитать ее, никто другой этого не сделает. Я-то отступилась от нее с самого дня ее рождения».

— Ну, тогда понятно, — успокоился Муми-папа. — Ори себе на здоровье, коли тебе так спокойнее.

Он взял со стола кусочек испеченного к завтраку кекса, осторожно огляделся по сторонам и обмакнул кекс в кувшинчик со сливками.

Стол был накрыт на пятерых, а шестая тарелочка стояла под столиком на веранде, так как Мюмла говорила, что там она чувствует себя свободнее. Тарелочка Мю была, разумеется, совсем крохотной, ее ставили возле вазы с цветами, посреди стола.

Тут показалась Муми-мама. Она бежала со всех ног по садовой дорожке.

— Не торопись, милая, — крикнул ей папа. — Мы уже поели!

На веранде мама перевела дух и посмотрела на накрытый стол. Скатерть стала черной от копоти.

— Охо-хо-хо, — простонала мама. — Ну и жара! А сажи-то сколько! Ох уж эта огнедышащая гора!